Люди и драконы - Страница 5

Раздался настойчивый стук в дверь. Джоаз открыл. На пороге стоял Райф.

— Господин Банбек, прибыл посланник из Счастливого Дола — Эрвис Карколо хочет встретиться с вами. Гонец ждет ответа на Банбекском обрыве.

— Ладно, — ответил Джоаз. — Я повидаюсь с Эрвисом.

— Здесь?

— Нет, на обрыве. Через полчаса.

2

Между Долиной Банбек и Счастливым Долом лежали десять миль диких, продуваемых всеми ветрами скальных кряжей, голых каменистых холмов, бездонных расселин и усеянных валунами пустошей. Счастливый Дол был вполовину мельче Долины, а нанесенный ветром слой почвы — в два раза тоньше и, следовательно, менее плодороден.

Главой Совета Счастливого Дола являлся Эрвис Карколо — толстый вспыльчивый коротышка с сердитым лицом и пухлыми губами. Для Карколо не было большей радости, чем, зайдя в драконьи стойла, осыпать бранью грумов, менторов и самих драконов.

Задумав восстановить господство своего селения над остальными, так радовавшее жителей Счастливого Дола двенадцать веков назад, Эрвис рьяно взялся за дело. В те давние времена, когда драконов еще не существовало и людям в сражениях приходилось полагаться только на свои силы, никто не мог сравниться с обитателями Счастливого Дола в отваге, ловкости и жестокости. Долина Банбек, Великая Северная Низина, Тайное Пристанище, Долина Садро, Фосфорное Ущелье — все признавали превосходство дома Кар-коло… Пока из космоса не прибыл корабль Породителей-грефов, как их тогда называли. Они уничтожили или захватили в плен все население Тайного Пристанища, то же самое, правда с частичным успехом, проделали с жителями Великой Северной Низины, а остальные поселки обстреляли взрывающимися шарами.

Когда люди, бежавшие от неминуемой смерти, вернулись в свои разоренные дома, главенство Счастливого Дола сильно пошатнулось. А столетие спустя, в век Сырого Железа, рухнуло окончательно. В последней битве между людьми Керган Банбек взял в плен Госса Карколо и заставил его совершить акт кастрирования собственным ножом.

Минуло пять столетий мира и спокойствия, а затем Породители вернулись. Уничтожив селение Садро, огромный черный корабль сел в Долине Банбек, но ее обитатели были предупреждены и успели укрыться в горах.

Поздним вечером из корабля вышли двадцать три Породителя под надежной защитой нескольких взводов Тяжелой Пехоты, отделения Пушкарей (почти неотличимых от живущих на Небесном Булыжнике людей) и отделения Следопытов (ничуть на людей непохожих). В это время над Долиной бушевала вечерняя буря, корабельные флаеры не могли подняться в воздух, и это позволило Кергану Банбеку совершить то, о чем впоследствии слагались легенды. Вместо того чтобы сломя голову бежать к подножию Большой осыпи, как это делали его подданные, он, собрав шестьдесят воинов, издевался, насмехался и стыдил их до тех пор, пока не пробудил в них отвагу.

Учитывая расстановку сил, это был самоубийственный шаг. Керган и его люди выскочили из засады, разнесли в клочья один взвод Тяжелой Пехоты, зашли в тыл остальным и захватили Породителей прежде, чем те успели осознать, что происходит. Стоящие позади Пушкари вообще ничего не понимали, но стрелять не решались, опасаясь попасть в хозяев. Уцелевшая Тяжелая Пехота бросилась в атаку и остановилась только тогда, когда Банбек недвусмысленными жестами показал ей, что Породители умрут первыми. Растерявшаяся Пехота отступила, а Керган и его воины, воспользовавшись заминкой, скрылись с пленными в темноте.

Минула долгая ночь Булыжника. С востока налетела утренняя буря, отгремела свое и унеслась на запад. Над горизонтом пылающей точкой поднимался Скин.

Из корабля вышли трое пришельцев — Пушкарь и два Следопыта — и взобрались на Банбекский обрыв. Над их головами парил маленький флаер — простая летающая платформа; ветер болтал его, точно неряшливо сделанный воздушный змей. Тяжело дыша, трое существ двинулись на юг, к Большой осыпи — урочищу света и тени, изломанных скал и рухнувших утесов. Там, среди громоздящихся друг на друге валунов, нашли убежище люди, бежавшие из Долины.

Остановившись у подножия осыпи, Пушкарь вызвал на переговоры Кергана Банбека. Тот вышел, и затем состоялась самая странная в истории Небесного Булыжника беседа. Пушкарь с трудом говорил на языке людей, — его губы, язык и гортань предназначались для разговора на диалекте Породителей.

— У вас в плену находятся Высокочтимые. Их надо немедленно отпустить как можно почтительнее.

Он говорил неторопливо, с некоторой ленцой, не приказывая и не принуждая. Особенности речи Пушкаря, как и его мыслительный процесс, формировались Породителями и для Породителей.

Керган Банбек, высокий худощавый человек с крашеными бровями и гребнем черных волос, уложенных в пять остроконечных шипов, неприязненно засмеялся:

— А как быть с убитыми и захваченными в плен людьми?

Пушкарь наклонился, вслушиваясь в слова Кергана. Его благородное лицо сохраняло полную невозмутимость. Он был лыс, если не считать полоски тонкой желтой шерсти на черепе; кожа его блестела, словно обожженная. Единственно, чем Пушкарь разительно отличался от обыкновенных людей Булыжника, — это уши — маленькие и дряблые. Он носил простую темно-синюю с белым форму и был вооружен только небольшим универсальным излучателем.

На вопрос Кергана он ответил также спокойно и уверенно:

— Убитые люди мертвы. Пленные вольются в определенную прослойку общества, приток свежей крови принесет хорошие плоды.