— Крепко сожмите эту сумку, — велел Беку Эпиптикс.
Бек осторожно сдавил сумку. Нопал внутри раскрошился при первом же прикосновении.
— Он такой же ломкий, как высушенная яичная скорлупа, — заметил Бек.
— Не странно ли? — спросил Эпиптикс. — Не обманываетесь ли вы? Как можно ощущать неосязаемое?
Бек изумленно поглядел на Эпиптикса, затем на сумку. Он уже больше не ощущал сумку в своих пальцах, она проходила сквозь них, как струйка дыма.
— Она не ощущается, — упавшим голосом признался он.
— Определенно ощущается, — возразил Эпиптикс. — Она здесь, никуда не делась, вы можете ее чувствовать, как уже удалось раньше.
Бек снова протянул руку. Поначалу сумка показалась ему еще менее ощутимой, чем раньше, но она была здесь. И по мере роста этой уверенности, он все более чувствовал ее в своей руке.
— Может быть, мне все это только кажется? — спросил Бек. — Сумка в самом деле реальна?
— Это нечто такое, что вы ощущаете не пальцами, а разумом.
Бек стал так и этак вертеть сумку.
— Я перемещаю ее в руках. Сжимаю ее. Чувствую, как нопал крошится у меня под пальцами.
Лицо Эпиптикса стало насмешливо-лукавым.
— Разве ощущение не является реакцией вашего мозга на поступление нервных импульсов? Так, насколько я понимаю, действует мозг у землян.
— Я понимаю различие между ощущением, которое испытывает моя рука, и чисто мысленным ощущением, — холодно заметил Бек.
— В самом деле?
Бек хотел ответить, но воздержался.
— Вы заблуждаетесь. Вы ощущаете сумку разумом, а не пальцами, а вот руки ваши чувствуют только чисто механическое движение, которым сопровождается ощущение сумки. Вы протягиваете руку и прикасаетесь пальцами к сумке — у вас создается впечатление, будто вы к ней прикоснулись. Когда вы не протягиваете руку к сумке, вы ничего не ощущаете, потому что вы не ожидаете получить какое-либо ощущение.
— В таком случае, — заметил Бек, — я мог бы почувствовать нопалов без помощи рук.
— Вы чувствовали бы что угодно, не прибегая к помощи рук.
Телеосязание, отметил про себя Бек. Ощущение прикосновения без помощи чувствительных нервных окончаний. А разве ясновидение не было зрением без помощи глаз? Он снова повернулся к сумке. Нопал внутри нее злобно смотрел в его сторону. Он мысленно представил себе, как берет сумку в руку, сжимает между пальцами. Всего лишь едва различимое ощущение коснулось его рассудка, не более того, — всего лишь какой-то намек на хрупкость и легкость.
— Попробуйте переместить сумку с одного места на другое.
Бек сосредоточил все свое внимание на сумке. Сумка и нопал в ней чуть переместились без всяких усилий с его стороны.
— Непостижимо! — пробормотал он. — У меня, выходит, способности к телекинезу?!
— С этим материалом проявить их довольно несложно, — пояснил Эпиптикс. — Нопал представляет собой мысль, сумка — мысль, что же еще можно передвинуть с помощью разума?
Считая вопрос риторическим, Бек ничего не ответил и стал смотреть, как операторы, швырнув сумку на верстак, разгладили ее так, что она стала совершенно плоской. Нопал, рассыпавшись в мельчайший порошок, смешался с материалом сумки.
— Здесь больше нечего смотреть, — сказал Эпиптикс. — Пошли.
Они вернулись в столовую. Бек угрюмо плюхнулся на скамью, от его недавнего рвения не осталось и следа.
— Вас одолевают сомнения, — посочувствовал Эпиптикс. — Спрашивайте.
Бек задумался.
— Совсем недавно вы вскользь упомянули о том, как действует мозг землян. Не значит ли это, что у ксексиан иной механизм мышления.
— Да. Ваш мозг проще, а его составляющие более гибки и универсальны. Наш мозг устроен куда сложнее. В одних случаях это оборачивается для нас преимуществом, в других — наоборот. Ваш мозг наделен способностью создавать мысленные представления, которые вы называете воображением. Мы этого лишены, как лишены способности открывать новое, сопоставляя неизмеримые и неисчислимые величины между собой. Большая часть вашей математики для нас непостижима, выводы кажутся нам бессвязными, несуразными и даже бессмысленными. Но ваш разум располагает и определенными механизмами, компенсирующими эти недостатки: встроенными калькуляторами, которые мгновенно производят вычисления, для вас кажущиеся сложными и утомительными. Вместо того, чтобы создавать мысленный образ, то есть воображаемый предмет, мы конструируем подлинную модель этого предмета в особой полости у себя в черепной коробке. Некоторые из нас в состоянии создавать очень сложные модели. Такой процесс полезен, но обременителен. Мы постигаем мир так: сначала формируем у себя в мозгу модель, а затем ее изучаем с помощью своего внутреннего осязания.
После небольшой паузы Бек спросил:
— Когда вы приравниваете нопала к сгустку мысли, вы имеете в виду мысль землянина или мысль ксексианина?
Птиду Эпиптикс ответил не сразу.
— Это слишком общее сравнение, я применил его в довольно широком смысле. Что такое мысль? Мы не знаем. Нопалы невидимы и неосязаемы и, когда лишены свободы перемещения, могут без особого труда подвергаться телекинетическим манипуляциям. Они питаются умственной энергией. Являются ли они воплощением мысли, мы не знаем.
— Почему вы не можете просто снимать нопала с мозга? Неужели для этого так необходимы мучения?
— Мы именно так и пытались поступать, — сказал Эпиптикс. — Мы страшимся физической боли ничуть не меньше, чем вы. Но это оказалось невозможным: нопал в последнем отчаянном приступе злобы убивает читуми. На денопализационной решетке мы подвергаем его таким мучениям, что он сам извлекает из разума жертвы корешки, с помощью которых к ней присосался, и только после этого его можно отодрать от жертвы.